Не вешать нос, гардемарины! - ролевая онлайн-игра

"Интересно, надолго ли это", - подумал Василий Федорович. Под "этим" подразумевалась установившаяся в Петербурге неделю назад ясная погода. Теперь в белые ночи небо было таким светлым, что пожелай он работать по ночам, пожалуй, не пришлось бы зажигать лишних свечей. Особенно, если Штос и хозяин соседнего кабака наконец договорились бы, кому платить за конопляное масло для уличного фонаря. Штос заявлял, что не намерен по ночам освещать пьяные русские рожи, не по карману, мол. Хозяин кабака, или, как он называл свое заведение, аустерии, тоже был немец и не уступал соседу в бережливости и силе логического мышления, утверждая, что фонарь "несравненно ближе к дому Штоса", а потому пусть Штос и освещается.
"Напишу на вас, сквалыг, жалобу и отправлю самому себе, - подумал Лядащев, - мол, конопляное масло жалеют и ругают ругательски государыню нашу в полной темноте. Выжиги проклятые! Хотя проще самому конопляное масло купить, честное слово".
Жалоб, впрочем, Лядащеву и так поступало немало. Из-за этого лопухинского дела весь Петербург переполошился. Дел полно было у всех, в том числе и у него. Вот вчера, скажем, Пашка Ягупов звал (на очередную пьянку) - пришлось отказаться. Не то, чтоб это сильно расстраивало - после ареста Ивана Лопухина Ягупов был сам не свой, клял Тайную канцелярию на чем свет стоит и все порывался кого-то "найти и придушить". Вот и вчера вскинулся, услышав отказ: "Чем это ты занят? Не доносы ли на нас пишешь?" Нет, Пашка всегда был кипяток, но теперь к нему вообще было лучше не приближаться, особенно к пьяному.

Лядащев задумчивым взглядом окинул свое жилище. Стены, мебель, сама одежда пропитались едким, неистребимым запахом плесени. Потолок пробороздился еще одной трещиной, и достаточно самого малого дождя, чтобы она начала сочиться влагой.
"А денег нет. Дядюшка по-прежнему не шлет... Только письма с нравоучениями и предложениями найти невесту..."
За стеклом пролетела с карканьем ворона.
"Вороны, говорят, триста лет живут... Вот эта самая, может быть, видела Ивана Грозного или...", - Лядащев зевнул. - "Да какая разница! Если видела, так все равно не расскажет... А вот если бы могла рассказать..."
Ему в голову пришла дурацкая мысль: вороны-шпионы. А что? Их никто не заподозрит, они всюду проникают, могут и подслушивать, и подсматривать...
"Чушь какая! А рапорт она как будет подавать?" - Лядащев чуть не расхохотался. - "Кофейку бы сейчас..."
Он дернул за шнур колокольчика. Хозяйская дочка, скрипя гродетуровой юбкой, явилась на зов. Губы сердечком, на взбитых кудрях белоснежный чепец.
"Может, на ней жениться? Отчего у немок такие бездумные фарфоровые глаза? Забот у них, что ли, нет? Впрочем, у меня, наверное, тоже фарфоровые глаза, хотя забот полон рот. Женюсь на ней, и будем весь день друг на друга таращиться... "
- Что прикажете, сударь?
- Кофею да покрепче...
Кофе принесли быстро. Служанка была новая, Лядащев никак не мог запомнить, как ее зовут, - Катерина, Полина, Акулина... Чашка, конечно, была с трещиной, но кофе горячий, крепкий.

Уже почти собравшись на службу, Василий Федорович услышал, как кто-то поднимается по лестнице, пыхтя от одышки. Хозяин Штос собственной персоной... Полчаса тягомотного разговора про погоду, дороговизну, ностальгию, и, наконец, с притворной ужимкой смущения (Штос хорошо знал, кто у него квартирует): "Только деликатность, господин Лядащев, а не забывчивость, мы, немцы, никогда ничего не забываем, в отличие от вас, русских, так вот -- деликатность мешает напомнить мне о долге... "
За квартиру не плачено полгода. Черт бы побрал этого немца!
- Я готов ждать сколько угодно, но не согласитесь ли вы, господин Лядащев, похлопотать... не столько похлопотать, сколько выяснить обстоятельства дела, касаемого племянника моего...
Кровь из носу, а денег этому борову надо достать. Не хочу хлопотать за твоего племянника!
- Мы еще поговорим об этом, господин Штос, а сейчас мне на службу пора.
Как только Лядащев представил себе свой служебный кабинетишко -- тень в клетку от решетки на окне, скрипучую дверь, колченогий стол, который при самом деликатном прикосновении начинал трястись, как эпилептик, его охватила такая тоска и скука, что даже физиономия Штоса показалась ему не такой противной, а просто хитрой и нахальной.

---> Тайная канцелярия