Не вешать нос, гардемарины! - ролевая онлайн-игра

Директор втолкнул Алексея в кабинет.
- Корсак жаждал лицезреть, - объявил он, не входя внутрь и промурлыкал в дверную щель: - Теперь позвольте вас оставить. Молодые отроки столь резвы! – И, хихикнув, удалился.
Да, так и есть! Это она! Приехала!
Перед Алёшкой стояла разряженная в золотую парчу дама средних лет, очень приятной наружности. Однако старательно наложенные тени над глазами, нежного оттенка румяна на щеках, слегка припорошенная пудрой, будто снежком, кожа и вычерненные брови всё же не могли полностью скрыть её возраста. Дама улыбнулась, ласково глядя на курсанта.
- Ну, здравствуй, голубь мой, - сказала она.
Алексей несмело поклонился.
- А что ты в дверях встал? Проходи. Или боишься?
- Чего боюсь?
- Боишься, боишься! – засмеялась дама. Корсак подошёл ближе. Гостья рассмотрела его.
- Ах, хорош! – воскликнула она. – Как повзрослел-то, как возмужал!
Она стрельнула в Алёшкину сторону взглядом, от которого тот поёжился.
- А как успехи в театре? – поинтересовалась дама – Не бросил без меня лицедействовать?
- Ну что вы, Анна Гавриловна, - грустно улыбнулся Корсак. – Кто же меня отпустит с этой каторги?
- Зачем же так говорить? – покачала головой гостья – Театр украшает жизнь.
Возмжно, и так. Чью-то жизнь театр, может быть, и украшает, а вот Корсаку он всю эту жизнь напрочь перепоганил.
Алексей квартировал по соседству с неким Аркадием Сизовым, тоже курсантом Навигацкой школы. Они снимали одну квартиру на двоих, чтобы платить было удобнее. Как-то раз Сизов уговорил Алёшку пойти вместе с ним на спектакль самодеятельного театра, в котором играл один его приятель.
На спектакле Корсаку не очень понравилось. Он скучал и время от времени позёвывал в сторону. Заинтересовала его лишь одна молоденькая актриска, смешным тоненьким голоском напевающая какую-то французскую шансонетку. Двигалась она по сцене легко и кокетливо и вообще выглядела очень миловидной.
- Хороша? – игриво прошептал Сизов. – Хочешь, познакомлю?
- А ты что, их всех знаешь? – удивился Алексей.
- Ещё бы! Я тут свой человек. Здешние девчушки весёлые, - подмигнул Сизов.
- Теперь ясно, почему ты здесь целыми днями пропадаешь! – засмеялся Алексей.
На молодых людей зашикали с задних рядов, и друзья вынуждены были замолчать.
После представления Сизов повёл Алексея знакомиться с «красотками».
- Ну, Корсак, позволь познакомить тебя с нашей несравненной Береникой! – торжественно провозгласил он – сударыня, честь имею представить вам моего друга Алексея Корсака, будущего покорителя морей и первооткрывателя новых, доселе неизвестных России земель, последователя великого Беринга! Виват!
«Несравненная» повернулась к Алёшке лицом.
- Для меня большая честь познакомиться с вами, сударь! – фальшиво пропищала она, кривляясь и сворачивая в трубочку вымазанные в помаде губы. – А что ж вы меня не поцелууууете?
Вблизи лицо «несравненной» оказалось отнюдь не столь симпатичным. Корсак отшатнулся, а «несравненная» стянула с головы парик, обнаружив вихрастую, пегую шевелюру и кулаком отёрла с лица грим. Актёры захохотали.
- Так у вас что, все роли мужики играют? – воскликнул Алёшка. – Ну, Сизов!..
- А ты как думал! – смеясь, ответила (то есть, ответил) «несравненная», уже своим обычным голосом. – У нас в театре, брат, почти как в монастыре!
Алексей решил не обижаться на сизовскую шутку.
- Трудно, наверное, - он кивнул на пышную юбку с рюшами. Как можно в таком ходить?
- А ты сам попробуй, - предложил актёр и крикнул кому-то: - Прошка! Платье какое-нибудь притащи, поприглядистее!
- Да ну, что вы, ребята, с ума сошли? – запротестовал было Алексей. – Чего я буду в женских тряпках ходить…
- Да кто увидит-то? – пожал плечами Сизов. – Не чурайся, тут все свои.
Тут принесли платье, и артисты, болтая и хохоча, принялись за дело. Через несколько минут из зеркала на Алёшку глядела симпатичная девица с пышной куафюрой и кокетливой родинкой на щеке. Он сам прыснул и рассмеялся.
- Ба! – всплеснул руками Сизов. - Вот так барышня получилась! Ей-богу, встретил бы на улице – нипочём бы не упустил! С такой не грех под ручку по московским бульварам прогуляться, – и, шутя, предложил Алёшке руку. – Сударыня, вы позволите?
И началось:
- Мадемуазель, вы прекрасны, как утренняя роза!
- Могу ли я узнать ваше имя, прелестная незнакомка?
- Ах, сударыня, не проходите мимо, осчастливьте меня хоть мельком брошенным взором ваших несравненных очей!
- Позвольте ангажировать вас на мазурку!
- Ах, ну что вы, сударь… Я честная девушка, не прикасайтесь ко мне своими корявыми лапищами… От вас, пардон, несёт перегаром! – тараторил Корсак, вживаясь в роль. Весёлость артистов передалась и ему. Гримёрку наполнил смех и весёлые шутки. Актёры до того разыгрались, что не заметили, как вошла попечительница театра. Некоторое время понаблюдав за их дурачеством, она не выдержала и тоже рассмеялась:
- Так вот, оказывается, чем вы здесь занимаетесь! Любопытно…
Все, как ошпаренные отскочили от Алёшки, а он только глазами хлопал, глядя на разряженную даму, которая с величественной неспешностью подошла к нему.
- Боже мой! Где вы нашли такую красавицу? – восторженно спросила она.
Алёшку кто-то подопнул сзади, прошипев: «Поклонись!». Он поспешно отвесил поклон, но запутался в пышных юбках и чуть не растянулся под ногами попечительницы. Актёры успели подхватить его под руки, однако украшенный затейливыми розочками парик всё же свалился у Корсака с головы.
Хохот грянул с удесятерённой силой.
- Это, ваше сиятельство, не красавица, а красавец, – сдерживая смех, объяснил Сизов.
- Ай да молодцы! – восхитилась дама. – Какой типаж! Ты будешь у нас играть Карелию, - обратилась она к Алексею.
- Какую Карелию? – удивился Корсак. – Да нет, что вы… ваше сиятельство! Ну, право, какой из меня артист! Здесь талант нужен, а я что… бесталантен совершенно… застенчив… да и сцены боюсь.
- Ну-ну, не скромничай, - улыбнулась попечительница. – Ишь, застенчивый! Знаем мы таких застенчивых… Сейчас-то ты как ловко сыграл! Да и вы, – обратилась она к остальным актёрам, - ловко вы меня провели! Вот кабы на спектаклях так играли! А то что сцены боишься, – дама вновь улыбнулась Корсаку – так это пройдёт со временем. Так что приходи завтра на репетицию.
- Я… не могу, ваше сиятельство, - пролепетал Алёшка. – Занятия ведь… Я в московской навигацкой школе учусь…
- Приходи после занятий, - дама пожала плечами. – И запомни: отказов не принимаю. Буду тебя ждать, - она в последний раз улыбнулась курсанту и вышла.
На репетицию Корсак не пошёл. Вот ещё! Что я, в самом деле, буду, как шут гороховый, в юбках скакать! Но… Через неделю его вызвали в кабинет директора.
- Ты что же, мерзавец, меня позоришь? – тихо и проникновенно сказал директор, глядя Алексею прямо в глаза.
- О чём вы, господин капитан? – удивился Корсак.
- «О чём»! Не «о чём», а «о ком». Об Анне Гавриловне Бестужевой, вот о ком, - директор многозначительно поднял палец.
У Алёшки всё поплыло перед газами. Анна Бестужева? Та самая? Родственница самого вице-канцлера?
– Ты хоть понимаешь, дурак, какая дама на тебя внимание обратила? А ещё нос воротишь!.. В общем, так, Корсак: откажешься играть в театре – вылетишь из школы в первые же сутки, невелика птица.
Роковое слово было сказано, и с тех пор Алексей стал играть в театре. Он так и не привык к сцене, боялся зрителей и жутко стеснялся выходить на сцену в женском платье. Из-за проклятой родинки, особенно умилявшей Анну Гавриловну, играть ему давали исключительно женские роли. Хорошо женщинам, - горько размышлял Корсак, - захотели – прилепили мушку, захотели – отлепили. А я торчи с ней на людях, как дурак, в женских тряпках…
Но пугал его не столько театр, сколько сама благодетельница, Анна Гавриловна Бестужева. При каждом посещении театра он обязательно что-нибудь дарила Алексею: часы, цепочки, кольца с камнями, или ещё какие сувениры. Каждый раз, приходя в театр, Алёшка обязан был всё это одевать на себя, чем вызывал неслыханную зависть других актёров. Дошло до того, что они наперебой стали просить у Корсака деньги взаймы. А откуда у Алёшки деньги? Чеканит он их, что ли? Не продавать же подарки благодетельницы. Ещё обидится…
А потом придумала новую штуку: стала приходить к Алёшке в гримёрку до спектакля и самолично одевать его в костюмы, затягивать шнурки на платьях… Сердце Алёшки колотилось вовсю, когда его касались быстрые, шаловливые пальцы. Это сейчас, а потом что будет? Не ровен час, придётся… Нет, лучше уж и не думать. Но не раз и не два Алексей представлял себе чёрную карету, в которую её швыряют и везут ублажать благодетельницу…
Наконец судьба сжалилась над Корсаком: Бестужева уехала в Петербург. Её не было четыре месяца. И вот появилась…
- Пора, пора тебе, драгоценный мой, переходить на мужские роли. А? - Алексею показалось, или она как-то особенно выделила голосом слова «мужские роли»?
- Когда спектакль? – поинтересовалась благодетельница.
- В субботу, – пролепетал Алёшка. – В девять.
- Кого представляешь?
- Камеристку, - улыбнулся Корсак – Мадемуазель Анну из оперы «Гонимая любовь».
- Ну-ну. Вечером я в театр пораньше приду, - Бестужева таинственно понизила голос.
- Зачем? – пискнул Алексей.
- Ах, зачем-зачем… А затем, - и сунула в руку Алёшки плотно набитый кошелёк. – Вот эта мушка, - она нежно провела рукой по Алёшкиной щеке, - называется «Роковая тайна». За такие мушки деревни дарят… ну, прощай. Увидимся, – и напоследок одарила Алексея таким плотоядным взором, что того затрясло.
Ох, Господи-Господи… За что?как будто Котова не хватало, а тут ещё это… - окончательно расстроенный, Корсак побрёл к друзьям. Они наверняка уже ждали его на берегу Самотеки.